У Эраста в повести нет дел, кроме любви. И тут Карамзин постулирует очередную заповедь русской литературы — целомудрие. Вот как описано падение Лизы: «Эраст чувствует в себе трепет — Лиза также, не зная отчего — не зная, что с нею делается... Ах, Лиза, Лиза! Где ангел — хранитель твой? Где твоя невинность?» В самом рискованном месте — одна пунктуация: тире, многоточие, восклицательные знаки. И этому приему было суждено долголетие. Эротика в нашей литературе, за редкими исключениями (бунинские «Тёмные аллеи»), была книжной, головной. Высокая словесность описывала только любовь, оставляя секс анекдотам. Об этом напишет Бродский: «Любовь как акт лишена глагола». Из-за этого появятся Лимонов и многие другие, пытающиеся этот глагол найти. Но не так-то просто побороть традицию любовных описаний при помощи знаков препинания, если она родилась ещё в 1792 году.
Другие цитаты
История одного города:
Наконец, всякий администратор добивается, чтобы к нему питали доверие, а какой наилучший сВедун. Воин мрака:
– Почему у любого супероружия всегда такие жестокие ограничения? – Потому что законы мирозЧеловеческое, слишком человеческое:
Стыд существует всюду, где есть «таинство».Ведун. Воин мрака:
Самое мерзкое это когда ничего сделать не можешь. Только сидеть и ждать, чем всё кДрянная девчонка:
Все, что с ней происходило, было вне моего понимания, и я не в силах это исправитьСверхъестественное:
Черт, началось... Спасибо, Кэп! Можно и не грубить. Что жеКрасотки:
Ты всегда зовёшь мужика, когда возникают проблемы? А ты нет?Настоящие слёзы:
Я хочу, чтобы ты всегда смотрел в небо.Великий канцлер:
Дело между тем выходило дрянь: кого из историков ни возьми, ясно становилось каждому грамоМорис Метерлинк:
То, что для одного комар, для другого верблюд.