Что за проклятье болеть в детстве или в юности! Уличное приволье доносится из-за окна, со двора лишь приглашенными звуками. В комнате же толпятся герои со своими историями из книжек, прочитанных больным ребёнком. Жар, притупляя чувство реальности, обостряет фантазию и открывает в привычном окружении нечто чужое и странное; в узорах гардин мерещатся жуткие чудовища, они корчат рожи с рисунка обоев; стулья и столы, шкафы и этажерки превращаются в груды скал, причудливые сооружения или корабли, до которых вроде бы рукой подать, но в тоже время они оказываются где-то далеко-далеко. А долгими ночными часами слышатся то бой часов с церковной башни, то тихий рокот проезжающей машины — отстаёт фар скользит по стенам и потолку. Часы без сна — но это не значит, что им чего-то не хватает, наоборот. Они переполнены томлением, воспоминаниями, тревогами, смутные желания сплетаются в лабиринт, где больной теряется, находит себя вновь, чтобы заплутать опять. Это часы, когда все становится возможным — и хорошее, и дурное.
Другие цитаты
Игорь Миронович Губерман:
Увы, всему на свете есть предел: облез фасад и высохли стропила; в автобусе на девку погляИгорь Миронович Губерман:
Женщиной славно от века все, чем прекрасна семья; женщина друг человека даже, когдУнесённые ветром:
Дамы считали Ретта отвратительно, невыносимо вульгарным. Мужчины за его спиной говорили, чИгорь Миронович Губерман:
Нынче книгу врача я листал, там идея цвела, словно роза. Наше чувство, что совесть чиста -Зоя Ященко и «Белая гвардия»:
Красный трамвай простучал в ночи, Красный закат догорел в бокале, Красные, красные кумачиВиктор Гюго:
В Мире нет ничего более могущественного, чем идея, время которой пришло.Игорь Миронович Губерман:
На исходе двадцатого века, Когда жизнь непостижна уму, Как же надо любить человека, ЧтобыСпартак Васильевич Мишулин:
Что в вашей жизни для вас Московский театр сатиры? Это мой дом, никуда ужеПоймать большую рыбу:
В кинотеатрах слишком много болтовни. И никудышная, убогая картинка. Как там можно что-ниб