– Тогда задам для начала один общий вопрос. Как ты полагаешь, Мара, чье-то мнение о том или ином предмете связано с образом жизни этого человека, с его самочувствием и здоровьем, психическим состоянием и так далее? – Ну да, – сказала Мара. – Естественно. А что в этом такого фаллического? – А вот что. Критик, по должности читающий все выходящие книги, подобен вокзальной минетчице, которая ежедневно принимает в свою голову много разных граждан – но не по сердечной склонности, а по работе. Ее мнение о любом из них, даже вполне искреннее, будет искажено соленым жизненным опытом, перманентной белковой интоксикацией, постоянной вокзальной необходимостью ссать по ветру с другими минетчицами и, самое главное, подспудной обидой на то, что фиксировать ежедневный проглот приходится за совсем смешные по нынешнему времени деньги. – Ну допустим. – Даже если не считать эту гражданку сознательно злонамеренной, – продолжал я, – хотя замечу в скобках, что у некоторых клиентов она уже много лет отсасывает насильно и каждый раз многословно жалуется на весь вокзал, что чуть не подавилась… так вот, даже если не считать ее сознательно злонамеренной, становится понятно, что некоторые свойства рецензируемых объектов легко могут от нее ускользнуть. Просто в силу психических перемен, вызванных таким образом жизни. Тем не менее после каждой вахты она исправно залазит на шпиль вокзала и кричит в мегафон: «Вон тот, с клетчатым чемоданом! Не почувствовала тепла! И не поняла, где болевые точки. А этот, в велюровой шляпе, ты когда мылся-то последний раз?» – Фу, – сказала Мара. – Прямо скетч из жизни свинюков. – А город вокруг шумит и цветет, – продолжал я, – люди заняты своим, и на крики вокзальной минетчицы никто не оборачивается. Внизу они и не слышны. Но обязательно найдется сердечный друг, куратор искусств, который сначала все за ней запишет на бумажку, а потом подробно перескажет при личной встрече… – Стоп, – сказала Мара. – Я поняла, куда ты клонишь. Маяковский, стихотворение «Гимн критику». Поэт высказал примерно то же самое, только без орально-фаллической фиксации. Но критика всегда была, есть и будет, Порфирий. Так устроен мир. – Насчет «была» согласен. А насчет «есть и будет» – уже нет. Я не знаю, киса, в курсе ты или нет, но никаких литературных критиков в наше время не осталось. Есть блогеры.
Другие цитаты
Как я стал идиотом:
Он давно за ними наблюдал и в глубине души восхищался ими, настолько гармонично они вписывХодячие мертвецы:
Мир, каким мы его знали, исчез, но сохранять человечность – это наш выбор.Кларк Гейбл:
Счастье мужчины: знать, что, когда вечером возвращаешься домой, какая-то женщина прислушив
Ревность мужчины: узнаю убью. Ревность женщины: хоть убейте, но узнаю.Конец - делу венец:
Как вижу я, находчивы мужчины: Их красноречье побеждает нас.Ходячие мертвецы:
Видно, мир изменился. Нет. Все как раньше. Слабым крышка.
Ты живёшь мечтами! Нет, я просто хочу, чтобы мир изменился. Ты чтоФранц Вертфоллен:
Верное чувство юмора – самое сложное из всего, что возможно в себя вобрать.Сказки старого Вильнюса III:
Мы сидим на чердаке, как сидели тридцать с лишним лет назад. И хочется сказать, что это тоХодячие мертвецы:
Ты не знаешь, где моя лошадь? Которая меня сбросила? Пусть покинет страну.